Я думал, они нальют мне чаю из термоса. Но молодые люди пригласили меня в дом. Я был поражен до крайности – неужели они жили в этой глуши, в этом страшноватом месте? Вдвоем?
Правда, жили!
Я это понял, увидев по всему дому многочисленные предметы обихода: кастрюли, банки, бутылки. На веревке около печки висело полотенце. На столе были тарелки, чашки, вазочка с вареньем.
Мы сели, и Аня налила всем чаю.
- А не страшно вам тут, вдвоем? – спросил я.
- А чего бояться? – улыбнулась девушка. – Электричество здесь не отрезано. Ведь по документам, деревня существует. Вода в колодце есть. Зато нас не тревожит цивилизация.
- От цивилизации мы и убежали, - добавил Вадим, - от ее условностей.
Меня тоже напрягает цивилизация и обилие человеческих глупостей. Но бежать вот в такую чертову местность…
Аня стала рассуждать об идеях хиппи. Глаза у нее были поразительно прозрачные, и хотя она говорила о довольно забавных вещах (свободная любовь у хиппи), от ее глаз делалось мне все грустнее и грустнее.
Точно пела где-то в моей голове печальная флейта: "Тишина... мягкие лапки...смерть идет к нам на мягких лапках... нет ничего слаще ласковой и легкой смерти..."
Я не мог понять, от чего меня так морозит. Аня и Вадим были милые, варенье пахло апельсиновой корочкой, в открытое окно то и дело залетали веселые лимонницы. А мне все было холодно и неуютно.
Пока я не заметил вдруг, что печка закрыта заслонкой, а заслонка затянута толстой пыльной паутиной. Пыль на заслонке была не то, чтобы многодневная… многолетняя. Как же Аня и Вадим топились зимой?
Я исподтишка оглядел комнату. Посуда на полу – все эти кастрюли и банки были в такой же столетней пыли. И ноги мои утопали в пыли, покрывшей пол.
Я еще ничего не понял, но в мое сердце проник такой черный грызущий ужас, что я вскочил со стула.
- Мне пора, - сказал я, - а то меня искать станут.
- Заходи еще! – весело сказал Аня. – Всегда будем рады!
Мы попрощались. Аня и Вадим вышли проводить меня. Я уже весь был в липком поту от ужаса. Еле-еле заставил себя кивнуть им. И не оборачивался. Я шел с такой скоростью, как будто за мной гнались все кошмары мира. Около леса обернулся. Над развалинами храма взвилась туча ворон. Они носились над деревней, и от них все небо казалось черным.
В середине пути мне вдруг показалось, что между осин в леске прошла медленно женская фигура. В джинсах и светлой кофточке.
До бабушкиной деревни я бежал бегом, продирался через ежевику и репейники, и только завидев крайний дом – алкаша Пашки – пришел в себя.
Все руки у меня были расцарапаны ежевикой.
- Господь с тобой, кто там может жить? – выслушав мой рассказ, воскликнула бабушка. – Там ни одной души уже лет десять не видали.
- Аня и Вадим? – спросил Егорыч, старый учитель, зашедший к моему деду в гости. – Так это же те!
Дед, бабушка, и жена Егорыча мгновенно вспомнили. И рассказали мне, что лет десять назад поселились в заброшенных Шушунах двое молодых, из города. Всем говорили, что ушли от цивилизации, а потом оказалось, что варили какую-то наркоту – подальше от властей. Они продавали свое зелье в городе, и сами употребляли, это без сомнений. Вадим потом от шмали и умер. А Аня повесилась, нашли ее нечаянно грибники, забредшие в жуткую деревню.
Она повесилась в том самом саду, где я рвал вишни. На одной из этих старых дуплистых вишен.
Чаепитие с призраками, не каждому доводится пережить такое.
Но я не особенно горжусь этим.
Ощущение ледяного ужаса среди летнего солнечного дня с цветами и бабочками – из самых неприятных воспоминаний моей жизни.